Платон об атлантиде - интересные факты. Атлантида платона

Глава восемнадцатая ЧЕРНОКОЖИЙ ПАРИЖ Уроженка Габона Гилен работает маникюршей в пропитанном пьянящими запахами духов гигантском парфюмерном магазине «Сефора» в новом районе Дефанс. Яростно подпиливая ногти очередной клиентке, она иронично усмехается:- Франция -

Глава восемнадцатая Деморализация Несмотря на публикацию в единственном номере «Сюрреалистической революции» за 1928 год отчета о двух первых вечерах, посвященных сексуальности, до 1990 года, когда Жозе Пьер, поработав в архивах Андре Бретона, собрал материалы по всем

Глава восемнадцатая. Сексуальные котята Когда пишешь свою автобиография, охватывает удивление, как много хочется инстинктивно скрыть. Я пытался избежать разговора о Рэчел Эшли (Rachel Ashley), но Лиза настояла на том, чтобы я рассказал эту историю от начала до конца. Я только

Об острове-государстве Атлантиде первый раз поведал миру в 355 году до н. э. древнегреческий ученый Аристокл, известный человечеству под именем Платон Афинский (428 либо 427 - 348 либо 347 годы до н. э.), ученик величайшего философа того момента Сократа (470–399 годы до н. э.). Папа Платона, Аристон, происходил из рода последнего афинского царя Кодра. Предком Платона по линии матери, Периктионы, (его прапрадедом) был законодатель Солон (640–559 годы до н.э.), который много путешествовал и, начиная приблизительно с 570 года до н. э., провел около 10 лет в стране фараонов Египте. Там Солон вел беседы со жрецами богини Нейт о древнейших временах и познакомился с документами, относящимися к далекому прошлому Греции, Египта и... Атлантиды.

В 404 году до н. э. совсем молодым человеком Платон оказался свидетелем взятия Афин войсками Спарты. Так завершилась Пелопоннесская война.

Демократический строй в Афинах был уничтожен, а власть в городе перешла к 30 тиранам. Среди них был родственник и друг Платона Критий Младший, который приходился первому дядей. Впрочем через год в бою с демократами Критий был убит и демократия в Афинах снова восторжествовала.

Молодому Платону пришлось надолго покинуть Афины. Тогда-то он во время своих странствий и посетил Сиракузы, многие средиземноморские города и страны, в том числе и Египет, где некогда учился «мудрейший из семи мудрых» Эллады Солон.

Любой рассказ об Атлантиде начинается с упоминания о двух (из десяти дошедших до нас) философских диалогах Платона - «Тимей» и «Критий», которые представляют собой пересказ уроков Сократа своим ученикам. Этому непреложному правилу следуют как сторонники, так и противники существования в прошлом легендарной страны в Атлантике.

Диалоги эти Платон написал в конце своей жизни. В первом из них, «Тимее», дано описание афинского государства, воюющего с атлантами, а во втором, «Критии», и описывается Атлантида. Оба эти диалога образуют единый цикл с ещё одним (третьим!) диалогом Платона - «Государство», в котором со ссылкой на Сократа рассказывается о «путешествии» в загробный мир. Следовательно, диалоги «Государство», «Тимей» и «Критий» связаны между собой, в них беседуют одни и те же лица.

Собственно сам рассказ об Атлантиде стал известен от Платона лишь спустя 200 лет после посещения Солоном Египта и почти через 50 лет после путешествия Платона в эту страну. Впрочем он ни словом не обмолвился о том, довелось ли ему самостоятельно увидеть документы об Атлантиде, которыми располагали египетские жрецы, либо нет.

Правда, из обоих диалогов следует, что сказание об Атлантиде и причинах её гибели Платону было известно до путешествия в Египет.

Весь миф об этом острове-государстве Атлантиде и постигшей его катастрофе повествуется Платоном в параграфах 20d–26e «Тимея» и 108d–121c «Крития».

В диалоге «Тимей» роль рассказчика отведена поэту и историку Критию Младшему, который был одним из учеников Сократа, присутствовавших при данной беседе. Критий рассказывает своему учителю и двум своим друзьям (Тимею и Гермократу) «древнее сказание», услышанное им в детстве от своего деда Крития-старшего, которому передал его сам Солон.

Критий обращается к Сократу со следующими словами:

«Послушай же, Сократ, сказание, хотя бы и сильно странное, но, несомненно, правдивое, как засвидетельствовал некогда Солон, мудрейший из семи мудрецов. Он был родственником и большим другом прадеда нашего Дропида... и говорил деду нашему Критию, что нашим городом в древности были свершены великие и достойные удивления дела, которые были затем забыты по причине бега времени и гибели людей...»

Великий и мудрый Солон некогда совершил путешествие в Египет, а именно - в расположенный «у вершины Дельты, где Нил расходится на отдельные потоки» город Саис, покровительницей которого является богиня Нейт, «а по-эллински, как утверждают местные жители, это Афина».

Солон рассказывал, что там «его приняли с большим почетом». Однажды, «когда... он вознамерившись стал расспрашивать о древних временах самых сведущих среди жрецов», то «ему пришлось убедиться, что ни сам он, ни вообще кто-нибудь из эллинов, можно сказать, почти ничего об этих предметах не знает». И тогда воскликнул один из жрецов: «Ах, Солон, Солон! Вы, эллины, вечно остаетесь детьми, и нет среди эллина старца». А причина этого в том, что умы эллинов не сохраняют в себе «никакого предания, искони переходившего из рода в род, и никакого учения, поседевшего от времени».

По утверждениям египетских жрецов - цивилизации смертны. Многие из них погибли по причине возникающих великих пожаров, происходящих из-за отклоняющихся от своих путей звезд. Прочие же гибнут, «когда... боги, творя над Землей очищение, затопляют её водами». В Египте же имеются храмы, которым никогда не угрожали ни пламя пожаров, ни воды наводнений, и в них сохранились записи, в которых запечатлены все замечательные земные события.

В этих текстах говорится не только о многих потопах, но и о государстве, «что ныне известно под именем Афин». Предание приписывает ему такие небывалые деяния, «которые прекраснее всего, что нам известно под небом». Именно Афины перед самым разрушительным наводнением «положили предел дерзости несметных воинских сил, отправлявшихся на завоевание всей Европы и Азии». А путь эти воинские силы держали от одного из островов Атлантического моря.

«Через море это (Атлантику. - А. В.) в те времена возможно было переправиться, ибо так же существовал остров (Атлантида. - А. В.), лежавший перед тем проливом, который называется на вашем языке Геракловыми столпами (скалы Абилик и Кальпа Гибралтарского пролива. - А. В.). Данный остров превышал своими размерами Ливию и Азию (Ливией и Азией древние греки называли соответственно обитаемые территории Африки без Египта и полуострова Малой Азии. - А. В.), совместно взятые, и с него тогдашним путешественникам достаточно легко было перебраться на прочие острова (ныне большей частью затопленные. - А. В.), а с островов - на весь противолежащий материк (Америку. - А. В.), который охватывал то море, что и впрямь заслуживает такое название (ведь море по эту сторону упомянутого пролива являет собой лишь бухту с неким узким проходом в нее, тогда как море по ту сторону упомянутого пролива есть море в собственном смысле слова (Атлантический океан. - А. В.), равно как и окружающая его земля воистину и весьма справедливо может быть названа материком. На этом-то острове, именовавшемся Атлантидой, появился великий и достойный удивления союз царей, чья власть простиралась на весь остров, на многие прочие острова и на часть материка (Америку. - А. В.), а сверх того, по эту сторону пролива они владели Ливией вплоть до Египта и Европой вплоть до Тиррении (область в Средней Италии, у побережья Тирренского моря. - А. В.)...»

Приведенная цитата интересна для нас тем, что в ней говорится не только о местоположении Атлантиды, но и её размерах. Итак, со слов Платона однозначно следует, что Атлантида находилась в Атлантическом океане и не где-нибудь, а только перед Гибралтарским проливом. Именно в этом месте и нужно её искать. Однако, к этому вопросу мы в дальнейшем так же многократно будем возвращаться.

Что касается размеров Атлантиды, то сведения, полученные из диалогов Платона, и правда, крайне противоречивы. Дело в том, что величина стадия, данной единицы измерения расстояний, как оказалось, меняется в нужно значительных размерах. Между прочим, стадий равнялся тому отрезку пути, который проходит человек равномерным шагом за время полного восхода диска Солнца над линией горизонта, т.е. в течение двух минут. В древней Элладе было, к примеру, целых два стадия: 178 метров - аттический и 193 метра - олимпийский. Очередной стадий, равный 98 метрам, был в Египте. Понятно, что данный факт для нас весьма важен, поскольку само предание об Атлантиде пришло к нам из Египта и, видимо, нам в дальнейшем необходимо пользоваться этими значениями «египетского» стадия.

Таким образом, если принимать во внимание только обитаемые участки территории «Ливии и Азии, совместно взятых» и сообщаемый Платоном факт, что Атлантида простиралась по одному направлению на три тысячи стадиев (около 300 километров), а по другому - на две тысячи (около 200 километров), то получается, что Атлантида впрочем и была необходимо крупным островом, но все же её размеры несколько преувеличены.

По словам Платона, сам остров Атлантида имел форму правильного продолговатого прямоугольника.

Обрамленный с трех сторон горами, защищавшими остров от северных ветров, он был открыт к морю с южной стороны. Вдоль границы равнины и гор проходил канал грандиозных размеров: глубиной около 25 метров, шириной около 100 метров и длиной около 1000 километров. От обводного канала были прорезаны по всей равнине прямые каналы, которые тоже имели выход в море. По этим каналам сплавляли срубленный в горах лес. Вот кратко и все, что поведал нам Платон в целом об острове-государстве Атлантида.

Далее в «Тимее» говорится о том, что атланты намеревались одним ударом обратить в рабство все неподчинявшиеся им страны и земли по эту сторону Гибралтарского пролива. Афинское государство вначале возглавило союз эллинов, противостоявший этому плану, «но из-за измены союзников оказалось предоставленным самостоятельно себе, в одиночестве встретилось с крайними опасностями и все же одолело завоевателей...» Впрочем «позднее, когда пришел срок для невиданных землетрясений и наводнений, за одни ужасные сутки вся ваша воинская сила была поглощена разверзнувшейся землей; равным образом и Атлантида исчезла, погрузившись в пучину (обратим особое внимание на то, что тут не говорится об исчезновении острова Атлантиды в течение одних суток. - А. В.)... После чего море в тех местах (речь тут идет только о входе в Гибралтар из Атлантики. - А. В.) стало вплоть до сего дня несудоходным и недоступным по причине обмеления, вызванного огромным количеством ила, который оставил после себя осевший остров...». Этим отрывком в «Тимее», собственно, заканчивается повествование об Атлантиде, впрочем текст диалога продолжается...

О большом количестве ила по ту сторону Гибралтарского пролива вместе с Платоном сообщали так же его ученики Аристотель и Теофраст. Это обстоятельство может вызвать недоумение у современного читателя: о каком, собственно говоря, иле в Атлантическом океане может идти речь? Впрочем это недоразумение рассеивается при ближайшем знакомстве с современной картой дна Атлантического океана. Вулканический подводный хребет, занимающий всю среднецентральную часть океана, способен выбросить при извержении такое количество легкого материала, к примеру, типа пемзы, которое не только может затруднить судоходство, но и сделать его невозможным в том либо ином районе.

Иной рассказ об острове-государстве имеется в диалоге Платона «Критий», где производится разговор Крития Младшего с Гермократом.

Критий напоминает собеседнику о том, что было поведано раньше ему и Сократу: о существовании острова, его размерах и местоположении, войне с Афинами и причинах последовавшего после чего исчезновения. Перечислив эти события, Критий продолжает свое сказание, подробно описывая древнюю родину афинян (нынешняя Аттика - это «лишь скелет истощенного недугом тела, когда вся мягкая и тучная земля оказалась смытой и только один остов также перед нами»); её столицу с акрополем, гораздо превосходящим нынешний, и её жителей - «вождей всех других эллинов по доброй воле последних».

После чего Критий рассказывает, что представляла собой Атлантида в тот момент, когда «боги поделили между собой по жребию все страны земли».

Климат Атлантиды был исключительно мягким. Никакой зимы, небо всегда голубое. Берега её, сложенные белыми, черными и красными породами, круто обрывались к морю, так что остров был гористым. Впрочем среди гор лежали обширные равнины с сильно плодородными землями.

«Так и Посейдон, получив в удел Атлантиду, населил её своими детьми, зачатыми от смертной женщины, приблизительно вот в каком месте города: на равном расстоянии от берегов и в середине всего острова была равнина, если верить преданию, красивее всех других равнин и очень плодородная, а опять-таки в середине данной равнины, приблизительно в пятидесяти стадиях от её краев, стояла гора, со всех сторон невысокая. На данной горе жил один из мужей, в самом начале произведенных там на свет землею, по имени Евенор, и с ним жена Левкиппа, их единственная дочь звалась Клейто. Когда девушка уже достигла брачного возраста, а мать и папа её скончались, Посейдон, воспылав вожделением, соединяется с ней: тот холм, на котором она обитала, он укрепляет, по окружности отделяя его от острова и огораживая попеременно водными и земляными кольцами (земляных было два, а водных - три) большой либо меньшей величины, проведенными на равном расстоянии от центра острова, словно бы циркулем. Это заграждение было для людей непреодолимым...»

Далее Посейдон придал благоустроенный вид островку посредине равнины, источил из земли два родника - один с теплой водой, а иной с холодной - и заставил землю давать разнообразную и достаточную для жизни снедь.

«Произведя на свет пять раз по чете близнецов мужского пола, Посейдон взрастил их и поделил весь остров Атлантиду (в данном случае содержится в виду вся страна. - А. В.) на десять частей, причем тому из старшей четы, кто родился первым (его звали Атлантом, но нельзя его путать с иным Атлантом, братом Прометея и отцом Гесперид, который держал на крайнем западе на своих плечах небесный свод. - А. В.), он отдал дом матери и окрестные владения как наибольшую и лучшую долю и поставил его царем над остальными...

От Атланта произошел особо многочисленный и почитаемый род, в котором самый старый всегда был царем и передавал царский сан старейшему из своих сыновей, из поколения в поколение сохраняя власть в роду, и они скопили такие богатства, каких никогда не было ни у одной царской династии в прошлом и едва ли будет когда-нибудь так же, ибо в их распоряжении было все, что приготовлялось как в городе, так и по всей стране. Многое ввозилось к ним из подвластных стран, но большую часть потребного для жизни давал сам остров, прежде всего все виды ископаемых твердых и плавких металлов, и в их числе то, что ныне известно лишь по названию, а тогда существовало на деле: самородный орихалк, извлекавшийся из недр земли в разных местах острова. Лес в изобилии доставлял все, что надо, для работы строителям, а равно и для прокормления домашних и диких животных. Даже слонов на острове водилось великое множество, ибо корму хватало не только для всех других живых существ, населяющих болота, озера и реки, горы либо равнины, но и для этого зверя, из всех зверей самого значительного и прожорливого».

Земля Атлантиды была богата благовониями, которые находились и взращивались в корнях, в травах, в древесине, в сочащихся смолах, в цветах либо плодах. Да и «всякий пестуемый человеком плод и злак», из которых готовились еда и хлеб, - море канал ипподром все это вырастало на острове «прекрасном, изумительном и изобильном». Пользуясь этими прекрасными дарами земли, цари Атлантиды построили разные святилища, дворцы, гавани, верфи и привели всю страну в порядок. Прежде всего они перебросили многочисленные мосты через водные каналы, окружавшие древнюю метрополию, тем самым был создан путь, соединявший столицу с этими районами.

«Камень белого, черного и красного цвета они добывали в недрах срединного острова и в недрах внешнего и внутреннего земляных колец, а в каменоломнях, где оставались двойные углубления, перекрытые сверху тем же камнем, они устраивали стоянки для кораблей. Если некоторые собственные постройки они делали простыми, то в прочих они забавы ради искусно сочетали камни различного цвета, сообщая им естественную прелесть; ещё и стены кругом наружного земляного кольца они по всей окружности обделали в медь, нанося металл в расплавленном виде, стену внутреннего вала покрыли литьем из олова, а стену самого акрополя - орихалком, испускавшим огнистое блистание».

Главное царское жилье было сооружено там, где прежде находилось обиталище бога и предков. Оно было устроено следующим образом. В середине стоял священный храм Клейто и Посейдона, обнесенный золотой оградой. Был там и храм, посвященный одному Посейдону. Снаружи его здание было покрыто серебром, а столбы по его углам были сделаны из золота. Внутри храм был впечатляющ: потолок из слоновой кости, расцвеченный золотом, серебром и орихалком; стены, внутренние колоны и пол были одеты так же орихалком.

Внутри храма находилась золотая статуя Посейдона огромных размеров. Стоя в колеснице и головой касаясь потолка, он правил шестью крылатыми конями, окруженный плывущими на дельфинах нереидами. В храме было еще много прочих статуй, пожертвованных частными лицами, а снаружи его находились золотые изображения царских жен и всех их потомков, которые родились от десяти царей Атлантиды. Помимо этого, около храма находились изображения частных лиц из столичного города и из прочих городов, над которыми господствовала Атлантида.

К услугам царей тут было два источника родника - один с теплой, а иной с холодной водой. Она, имевшая удивительный вкус и обладавшая целительными свойствами, отводилась в водоемы и к священной роще Посейдона - группе различных пород деревьев необыкновенной красоты и высоты.

Благодаря постоянным доработкам правителей, старавшихся превзойти предшественника, здание дворца превратилось в поразительное по величине и красоте сооружение. Так было устроено место, в котором жили цари Атлантиды.

От моря до самого последнего из трех водных колец столицы, ширина которых соответственно составляла приблизительно 100, 200 и 300 метров, атланты прорыли канал, ширина которого была около 100 метров, глубина составляла больше 30 метров и длина - порядка 5 километров. Этим самым в первом от моря и максимально широком канале была создана большая гавань, непрерывно заполненная кораблями, на которых отовсюду прибывали купцы в таком множестве, что тут днем и ночью непрерывно слышался говор, шум и стук.

Грозную силу представляло собой войско атлантов. Их флот, к примеру, состоял из 1200 кораблей и 240 тысяч моряков. Правда, сложно представить себе флот из больше чем тысячи кораблей, а четверть миллиона моряков - это слишком много даже для всей страны Атлантиды.

Ведь в те древние времена, когда, по современным представлениям, население всей Земли составляло все лишь несколько миллионов человек, на долю Атлантиды могло приходиться не больше двух-трех миллионов жителей. Да и с кем мог воевать такой большой флот? Однако, послушаем дальше Платона.

Далее в диалоге Критий описывает «природу сельской местности и каким образом она была устроена». Как уже отмечалось, весь данный край находился сильно высоко над уровнем моря. Равнина, окружавшая город, сама находилась в окружении гор. Длина по периметру данной четырехугольной площади составляла приблизительно около тысячи километров (10 000 стадиев). Всякий участок равнины «должен был поставлять одного воина-предводителя, причем величина каждого участка была десять на десять стадиев, а всего участков насчитывалось шестьдесят тысяч; а то несчетное число простых ратников, которое набиралось из гор и из остальной страны, сообразно числу участников распределялось между предводителями».

Как видим, и сухопутная армия Атлантиды может быть охарактеризована лишь при помощи фантастических цифр. Она насчитывала больше 700 тысяч человек. Это под силу только сильно крупной современной державе. Поэтому приведенные данные могут свидетельствовать только об одном: цифры Платона явно завышены, приблизительно в 100 раз! Однако, это только наше предположение и доказать его не представляется возможным. А поэтому надо верить Платону...

Законы в Атлантиде были установлены в соответствии с предписанием бога Посейдона и начертаны «первыми царями на орихалковой стеле, которая стояла в средоточии острова - внутри храма Посейдона». В этом храме все десять царей Атлантиды собирались раз в пять-шесть лет, чтобы «совещаться об общих заботах, разбирать, не допустил ли кто-нибудь из них какого-нибудь нарушения, и творить суд». Перед тем как приступить к суду, они, вооруженные только палками и арканами, отлавливали в роще при святилище Посейдона быка, после чего его «подводили к стелле и закалывали над его вершиной, так чтобы кровь стекала на письмена», приносили соответствующую клятву и «усаживались на землю при клятвенном огневище и ночью, погасив в храме все огни, творили суд и подвергались суду, если кто-нибудь из них нарушил закон».

Впрочем «унаследованная от бога доля ослабела, неоднократно растворяясь в смертной примеси, и возобладал человеческий нрав, тогда они оказались не в состоянии долее выносить свое богатство и утратили благопристойность». Правители Атлантиды потеряли самую хорошую свою ценность, впрочем и «казались прекраснее и счастливее всего как раз тогда, когда в них кипела безудержная жадность».

«И вот Зевс, бог богов, блюдущий законы, прекрасно умея усматривать то, о чем мы говорили, помыслил о славном роде, впавшем в столь жалкую развращенность, и решил наложить на него кару, дабы он, отрезвев от беды, научился благообразию. Поэтому он созвал всех богов в славнейшую из своих обителей, утвержденную в средоточии мира, из которой можно лицезреть все причастное рождению, и обратился к собравшимся с такими словами...»

Этими строками о Зевсе и его каре обрывается диалог «Критий», т.е. он остался незаконченным. Нам никогда не узнать наверняка, что же хотел сказать Платон данной незавершенной фразой. Вскоре после чего Платон помер.

Небезынтересно в данном случае выделить, что диалог «Критий» не был последней работой философа: вслед за ним были написаны «Законы». Стало быть, несостоятельной является версия о том, что диалог «Критий» не окончен из-за недостатка Платону времени на эту работу. Вероятней всего окончание диалога было впоследствии утеряно, как это случилось и с некоторыми другими работами Платона.

Из того, что рассказано об Атлантиде в «Тимее» и начале «Крития», мы все же знаем, что последние слова Зевса предопределили судьбу данной легендарной страны. Зевс, согласно древнегреческим мифам, не раз налагал кару на род человеческий.

Необходимо вспомнить Девкалионов потоп, попытку Зевса уничтожить старый род людей и «насадить» новый. Троянская война по своей сущности тоже есть следствие мольбы Матери-Земли, Геи, к Зевсу покарать людей за их нечестие.

Зевс направил на Атлантиду собственные карающие молнии, в конечном итоге чего данная страна-остров скрылась окончательно и бесповоротно в пучинах моря... Бог богов Зевс жестоко карал, когда речь шла о том, чтобы сделать людей «более умеренными и мудрыми»!

Критий (отрывок из "Диалогов" об Атлантиде)

(отрывок из "Диалогов" об Атлантиде)

Тимей, Критий, Сократ, Гермократ

Тимей. Ах, Сократ, как радуется путник, переведя дух после долгого пути, такую же радость чувствую сейчас и я, доведя до конца свое рассуждение. Богу же, на деле пребывающему издревле, а в слове возникшему ныне, недавно, возношу молитву: пусть те из наших речей, которые сказаны как должно, обратит он нам во спасение, а если мы против воли что-то сказали нескладно, да будет нам должная кара! А должная кара для поющего не в лад состоит в том, чтобы научить его ладу; итак, дабы впредь мы могли вести правильные речи о рождении богов, пусть будет в ответ на нашу мольбу даровано нам целительное снадобье, изо всех снадобий совершеннейшее и наилучшее, знание! Сотворив же молитву, по уговору передаем слово Критию.

Критий. Принять-то слово я приму, Тимей, но, как ты сам вначале испрашивал снисхождения, ссылаясь на необъятность твоего предмета, так и я сделаю то же самое. Принимая во внимание, о чем мне предстоит говорить, я думаю, что вправе требовать еще большего снисхождения. Сам знаю, что просьба моя, пожалуй, тщеславна и не в меру странна, однако ж приходится ее высказать. Тебе-то хорошо: кто, находясь в здравом уме, возьмется доказывать, что ты говорил неправильно? Но моя задача, как я попытаюсь доказать, труднее, а потому и требует большего снисхождения.

Видишь ли, Тимей, тому, кто говорит с людьми о богах, легче внушить к своим речам доверие, нежели тому, кто толкует с нами о смертных, ибо, когда слушатели лишены в чем-то опыта и знаний, это дает тому, кто вздумает говорить перед ними об этом, великую свободу действий. А уж каковы паши сведения о богах, это мы и сами понимаем. Чтобы яснее показать, что я имею в виду, приглашаю вас вместе со мной обратить внимание вот на какую вещь. Все, что мы говорим, есть в некотором роде подражание и отображение; между тем, если мы рассмотрим работу живописцев над изображением тел божественных и человеческих с точки зрения легкости или трудности, с которой можно внушить зрителям видимость полного сходства, мы увидим, что, если дело идет о земле, горах, реках и лесе, а равно и обо всем небосводе со всем сущим на нем и по нему идущим, мы бываем довольны, если живописец способен хоть совсем немного приблизиться к подобию этих предметов; и, поскольку мы не можем ничего о них знать с достаточной точностью, мы не проверяем и не изобличаем написанного, но терпим неясную и обманчивую тенепись. Напротив, если кто примется изображать наши собственные тела, мы живо чувствуем упущения, всегда бываем очень внимательны к ним и являем собою суровых судей тому, кто не во всем и не вполне достигает сходства.

То же самое легко усмотреть и относительно рассуждений: речи о небесных и божественных предметах мы одобряем, если они являют хоть малейшую вероятность, речи о смертном и человеческом дотошно проверяем. А потому вам должно иметь снисхождение к тому, что я ныне без всякой подготовки имею сказать, если я и не смогу добиться во всем соответствия: помыслите, что смертное не легко, но, наоборот, затруднительно отобразить в согласии с вероятностью. Все это я сказал ради того, Сократ, чтобы напомнить вам об указанном обстоятельстве и потребовать не меньшего, но даже большего снисхождения к тому, что имею поведать. Если вам кажется, что я справедливо требую дара, дайте мне его, не скупясь.

Сократ. Ах, Критий, почему бы нам тебе его не дать? И пусть уж заодно тот же дар получит у нас и третий Гермократ. Ясно же, что немного спустя, когда ему придет черед говорить, он попросит о том же самом, о чем и вы. Так вот, чтобы он смог позволить себе другое вступление, а не был принужден повторять это, пусть он строит свою речь так, как если бы уже получил для нее снисхождение. Так уж и быть, любезный Критий, открою тебе наперед, как настроены зрители этого театра: предыдущий поэт имел у них поразительный успех, и, если только ты окажешься в состоянии продолжить, снисхождение тебе обеспечено.

Гермократ. Конечно, Сократ, твои слова относятся и ко мне, не только к нему. Ну что ж, робкие мужи еще никогда не водружали трофеев, Критий, а потому тебе следует отважно приняться за свою речь и, призвав на помощь Пеона и Муз, представить и воспеть добродетели древних граждан.

Критий. Хорошо тебе храбриться, любезный Гермократ, когда ты поставлен в задних рядах и перед тобою стоит другой боец. Ну да тебе еще придется испытать мое положение. Что до твоих утешений и подбадриваний, то нужно им внять и призвать на помощь богов тех, кого ты назвал, и других, особо же Мнемосину. Едва ли не самое важное в моей речи целиком зависит от этой богини. Ведь если я верно припомню и перескажу то, что было поведано жрецами и привезено сюда Солоном, я почти буду уверен, что наш театр сочтет меня сносно выполнившим свою задачу. Итак, пора начинать, нечего долее медлить.

Прежде всего вкратце припомним, что, согласно преданию, девять тысяч лет тому назад была война между теми народами, которые обитали по ту сторону Геракловых столпов, и всеми теми, кто жил по сю сторону: об этой войне нам и предстоит поведать. Сообщается, что во главе последних вело войну, доведя ее до самого конца, наше государство, а во главе первых цари острова Атлантиды; как мы уже упоминали, это некогда был остров, превышавший величиной Ливию и Азию, ныне же он провалился вследствие землетрясений и превратился в непроходимый ил, заграждающий путь мореходам, которые попытались бы плыть от нас в открытое море, и делающий плавание немыслимым. О многочисленных варварских племенах, а равно и о тех греческих народах, которые тогда существовали, будет обстоятельно сказано по ходу изложения, но вот об афинянах и об их противниках в этой войне необходимо рассказать в самом начале, описав силы и государственное устройство каждой стороны. Воздадим эту честь сначала афинянам и поведаем о них.

Как известно, боги поделили между собой по жребию все страны земли. Сделали они это без распрей: ведь неправильно было бы вообразить, будто боги не знают, что подобает каждому из них, или будто они способны, зная, что какая-либо вещь должна принадлежать другому, все же затевать об этой вещи распрю. Итак, получив по праву жребия желанную долю, каждый из богов обосновался в своей стране; обосновавшись же, они принялись пестовать нас, свое достояние и питомцев, как пастухи пестуют стадо. Но если эти последние воздействуют на тела телесным насилием и пасут скот посредством бича, то боги избрали как бы место кормчего, откуда удобнее всего направлять послушное живое существо, и действовали убеждением, словно рулем души, как им подсказывал их замысел. Так они правили всем родом смертных.

В работах некоторых древнегреческих историков, географов, мифографов, математиков, теологов и астрономов есть упоминания об одном канувшем в вечность государстве: легендарном острове Атлантида. Около двух тысяч лет назад о нем писали в своих трудах Платон, Геродот, Диодор и другие уважаемые авторы.

Основные сведения о затерянной Атлантиде содержатся в сочинениях Платона. В диалогах «Тимей» и «Критий» он рассказывает об островном государстве, существовавшем около 11500 лет назад.

Согласно Платону, родоначальником атлантов был бог Посейдон. Он связал свою жизнь со смертной девушкой, которая родила ему десять сыновей. Когда дети повзрослели, отец разделил между ними остров. Лучшая часть суши досталась старшему сыну Посейдона: Атлану.

Атлантида была могущественным, богатым и густонаселенным государством. Ее жители возвели серьезную систему защиты от внешних врагов и построили сеть круговых каналов, ведущих к морю, а также внутренний порт.

Большие города отличались удивительными архитектурными строениями и красивыми скульптурами: выложенные из золота и серебра храмы, золотые статуи и изваяния. Остров был очень плодородным, с разнообразным природным миром; в недрах земли люди добывали медь и серебро.

Атланты были воинственным народом: войско государства включало в себя военный флот из 1000 кораблей, численность экипажей при этом равнялась 240 тысячам человек; сухопутное войско насчитывало 700 тысяч человек. Потомки Посейдона успешно воевали много лет, завоевывая новые территории и богатства; так было до тех пор, пока на их пути не встали Афины.

Афиняне для победы над атлантами создали военный союз с народностями Балканского полуострова. Но в день битвы союзники отказались бороться, и афиняне остались один на один с врагом. Бесстрашные мужественные греки разгромили агрессора и освободили ранее порабощенные им народы.

Но рано греческие воины радовались своим достижениям: в дела людей решили вмешаться боги , следившие последние века за жителями Атлантиды. Зевс счел, что атланты стали алчными, жадными, развратными и решил по всей строгости их наказать, затопив остров вместе с его жителями и так и не успевшими отпраздновать победу афинянами.

Вот что пишет Платон об Атлантиде в своих двух трудах. На первый взгляд, это просто красивая легенда, интересная сказка. Нет ни прямых доказательств существования Атлантиды в древние времена, ни каких-либо ссылок на авторитетные источники.

Но эти два диалога пережили не только самого Платона, но и еще два тысячелетия – за это время возникло множество споров и теорий относительно затерянного государства.

Ученик Платона Аристотель, около 20 лет внимавший речам философов-платонистов, в итоге категорически отверг существование Атлантиды, заявляя, что диалоги «Тимей» и «Критий» — просто выдумка, бред старого человека.

Именно из-за Аристотеля об Атлантиде говорили неохотно, вполголоса вплоть до конца XVIII века. Ведь этот почтенный философ пользовался в Европе непререкаемым авторитетом, особенно в средние века. Все высказывания Аристотеля воспринимались европейцами за истину в последней инстанции.

Так почему Аристотель был настолько уверен в том, что Атлантида – вымысел, ведь у него не было неопровержимых тому доказательств? Почему он был так резок в своих суждениях? Некоторые источники утверждают, что философ попросту недолюбливал своего наставника, поэтому решил таким образом подпортить авторитет Платона в глазах его поклонников и почитателей.

Упоминания об атлантах в трудах других древних авторов

Другие античные авторы писали об Атлантиде совсем немного: Геродот утверждал, что атланты не имели имен, не видели снов и были повержены троглодитами – пещерными людьми; по рассказам Диодора, жители Атлантиды воевали с амазонками. Посидоний, интересующийся причинами оседания суши, считал, что рассказ Платона – правдоподобен.

Прокл в своих трудах сообщает об одном последователе античного мыслителя: жителе Афин Кранторе.

Якобы тот специально отправился в Египет через 47 лет после смерти философа, чтобы найти доказательства в пользу существования островного государства; вернувшись из путешествия, Крантор рассказал, что в одном из древних храмов он видел колонны с надписями, пересказывающими изложенные Платоном исторические события.

Поиски Атлантиды

Указать точное месторасположение затерянной Атлантиды довольно сложно: гипотез о том, где может находиться затопленное государство немало.

Платон писал, что огромный остров находился некогда в океане за Геркулесовыми столпами (т. е. за Гибралтаром). Но его поиски в районе Канарских, Балеарских, Азорских и Британских островов ни к чему не привели.

Некоторые исследователи предлагают искать остатки материальной культуры атлантов в Черном море, связывая затопление острова с «черноморским потопом», произошедшим 7-8 тысячелетий назад – тогда уровень моря меньше чем за год поднялся по различным оценкам от 10 до 80 метров.

Существует гипотеза, согласно которой Антарктида – это и есть затерянная Атлантида. Ученые, придерживающиеся этой теории, считают, что Антарктида в древние времена была сдвинута к южному полюсу из-за литосферного сдвига или резкого смещения земной оси в результате столкновения нашей планеты с большим космическим телом.

Есть также мнение, что следы Атлантиды можно попробовать найти в Южной Америке или Бразилии. Но большинство толкователей диалогов Платона уверены: затерянный остров нужно искать только в Атлантическом океане.

В последние десятилетия погибшее государство искало множество экспедиций, большинство из которых возвратилось с пустыми руками. Правда, периодически весь мир будоражат новости о найденных следах затопленного острова.

Русские нашли Атлантиду?

В 1979 году советская экспедиция при испытании водолазного колокола случайно обнаружила в Атлантическом океане некие объекты, похожие на развалины древнего города.

Действия разворачивались как раз за указанными Платоном «Геркулесовыми столпами», в 500 км от Гибралтара, над подводной горой Ампер, которая много тысячелетий назад выступала над поверхностью океана, но потом почему-то ушла под воду.

Спустя три года советское судно «Рифт» отправилось на это же место для исследования дна океана с помощью подводного аппарата «Аргус». Акванавты были поражены увиденным; с их слов, им открылась панорама городских развалин: остатки комнат, площадей, улиц.

Но состоявшаяся в 1984 году экспедиция не оправдала надежд исследователей: анализ двух камней, поднятых с океанического дна, показал, что это всего лишь вулканическая порода, застывшая лава, а не творение человеческих рук.

Мнение современных ученых об Атлантиде

Атлантида — выдумка

Большинство современных историков и филологов убеждены: диалоги Платона – всего-навсего красивая легенда, каких у философа немало. Следов этого государства нет ни в Греции, ни на западе Европы, ни в Африке – это подтверждается археологическими раскопками.

Мнение ученых о том, что Атлантида лишь плод воображения, основывается также на следующем: философ пишет о построенной на острове сети каналов, о внутреннем порте, но такие крупномасштабные проекты в древние времена были людям не под силу.

Платоном указана примерная дата погружения острова в океанскую пучину: 9000 лет до написания им диалогов (т. е. примерно 9500 лет до н. э.). Но это противоречит данным современной науки: в то время человечество только выходило из эпохи палеолита. Поверить в то, что где-то в те времена жил народ, обогнавший в своем развитии весь людской род на тысячи лет, непросто.

Многие ученые убеждены, что Платон при написании своих сочинений взял за основу некоторые события, происходящие при его жизни: к примеру, поражение греков при попытке завоевания ими острова Сицилия и затопление городка Гелика в результате землетрясения с последующим наводнением.

Другие исследователи полагают, что основой для трудов философа послужило извержение вулкана на острове Санторини с обрушившимся впоследствии на побережье Крита и другие острова Средиземного моря цунами – эта катастрофа привела к упадку развитой минойской цивилизации.

Версия подкрепляется следующим фактом: минойцы действительно воевали с архейцами, населявшими в древние времена Грецию и даже были повержены ими (так же, как и атланты были повержены греками в диалогах «Тимей» и «Критий»).

Вообще, многие исследователи трудов мыслителя считают, что Платон, являясь идеалистом-утопистом, своими сочинениями хотел лишь призвать современников к построению идеального образцового гуманного государства, в котором не будет места диктатуре, насилию и тирании.

Однако сам философ в диалогах постоянно подчеркивает, что Атлантида – не просто легенда, а реально существовавшее некогда островное государство.

Платон не врет

Некоторые исследователи все-таки признают: есть в трудах античного мыслителя зерно правды. Раскопки, проведенные в последние годы археологами, помогли ученым получить новые сведения о жизни и технических достижениях наших предков, живущих 5-10 тысячелетий назад.

Современные археологи находят остатки созданных древними людьми грандиозных строений повсюду: в Египте, Шумере, Вавилоне. Туннели для сбора грунтовой воды, многокилометровые штольни, каменные плотины, рукотворные озера – все эти сооружения действовали задолго до рождения Платона.

Следовательно, диалоги философа нельзя отнести к вымыслу лишь на том основании, что человечество 11 тысячелетий назад неспособно было соорудить сеть каналов и мостов: последние археологические раскопки доказывают обратное.

К тому же поскольку до нас дошли переписанные не один раз сочинения Платона, есть вероятность, что за два тысячелетия произошла путаница с датами.

Дело в том, что в системе египетских иероглифов число «9000» обозначается цветками лотоса, а число «900» — веревочными узлами; сторонники существования Атлантиды считают, что поздние переписчики диалогов могли запросто перепутать так похожие друг на друга символы, отодвинув, таким образом, историческое событие на несколько тысяч лет назад.

Вдобавок ко всему, Платон, принадлежащий к одному высокопочитаемому в Древней Греции роду, в своих диалогах ссылается на своего предка: мудрейшего из «семи мудрецов» законодателя Солона. А древние греки очень трепетно относились к своим корням, старались беречь священную память о родственниках. Стал бы Платон, учитывая его моральные качества, ссылаться в своих произведениях на Солона, ведь в случае, если вся эта история с Атлантидой всего лишь выдумка, он запятнал бы имя мудрейшего представителя рода?

Послесловие

Атлантида вот уже много веков окутана ореолом таинственности. Внезапно исчезнувшее государство люди пытаются отыскать почти две тысячи лет: одни – желая завладеть описанными Платоном сокровищами, другие – из научного интереса, третьи – просто из любопытства.

В 50-х годах прошлого столетия даже появилось учение под названием «атлантология», его основной задачей является выявление правдивой информации об Атлантиде в исторических источниках и мифических преданиях.

Споры о том, существовала ли когда-то таинственная земля или древнегреческий мыслитель просто ее выдумал, не утихают по сей день. Рождаются и умирают различные теории, появляются и исчезают догадки. Некоторые из них подкрепляются наукой, иные же больше похожи на красивую сказку.

Возможно, загадку Атлантиды разгадают наши дети или внуки. Но может статься, что пройдет еще две тысячи лет, а тайна затерянного острова так и останется нераскрытой, и наши потомки, так же как и мы сегодня будут терзаться догадками и предположениями.

СТАТЬЯ В ВИДЕО ФОРМАТЕ

Рассказ Крития

«- Один, два, три - а где же четвертый из тех, что вчера были нашими гостями, любезный Тимей, а сегодня взялись нам устраивать трапезу?

С ним приключилась, Сократ, какая-то хворь: уж по доброй воле он ни за что не отказался бы от нашей беседы».

Трое собеседников Сократа - это Тимей, Критий и Гермократ. Кто же четвертый? Так, с вопроса и загадки начинается платоновский «Тимей» (17 а). Загадка эта навсегда останется неразгаданной. И не одна она.

«Тимей» принадлежит к числу самых знаменитых платоновских диалогов. Его большая часть посвящена вдохновенному описанию процесса возникновения и упорядочения вселенной. Его первая, меньшая, часть посвящена Атлантиде.

«Тимей» и связанный с ним диалог «Критий», в котором продолжается рассказ об Атлантиде, относятся к позднему творчеству Платона. Большинство исследователей датирует их 360-355 гг. до н. э. 1 Платон, родившийся в 427 г. до н. э., был в это время весьма немолодым человеком, но бремени возраста, право, не чувствуется ни в «Тимее», ни в «Критии».

Несколько слов об участниках беседы. Сократ - главное действующее лицо большинства платоновских диалогов. Правда, в позднем творчестве он отступает на задний план, и в «Тимее» и «Критии» его роль сравнительно скромная.

Речь о становлении вселенной держит Тимей из Локр. Вот как характеризует его Сократ: «. . .будучи гражданином государства со столь прекрасными законами, как Л окры Италийские, и не уступая никому из тамошних уроженцев по богатству и родовитости, он достиг высших должностей и почестей, какие только может предложить ему город, но в то же время под

6

нялся, как мне кажется, и на самую вершину философию) (Тимей. 20 а). Однако об этом, как будто знаменитом, человеке мы не располагаем какими-либо иными надежными сведениями. Многие думают, что Тимей - вымышленное лицо.

Об Атлантиде рассказывает Критий - дядя Платона, двоюродный брат его матери. Он хозяин дома, где собралось блистательное общество. Критий был плодовитым писателем, оставившим сочинения в поэтических и прозаических жанрах. Но наибольшую известность - причем печальную - ему принесла его политическая карьера. Он был одним из вождей правительства Тридцати, захватившего в Афинах власть после поражения в Пелопоннесской войне (431-404 гг. до н. э.). Беззакония, конфискации имущества, многочисленные казни граждан - все это принесло хозяйничавшему в течение восьми месяцев правительству имя Тридцати тиранов, а их правление стали называть тиранией Тридцати. Критий окончил жизнь в сражении с восставшими демократами (зимой 403 г. до н. э.).

Гермократ - гражданин и полководец Сиракуз. Он руководил обороной города, когда на него напали афиняне. Сицилийская экспедиция афинян (415-413 гг. до н. э.) - политическая авантюра, предпринятая, можно сказать, от избытка сил, завершилась полной катастрофой и стала переломным моментом в ходе Пелопоннесской войны. Гермократ же впоследствии пал в борьбе с народной партией.

«Тимей» связан не только с продолжающим его «Критием», но и предшествующим ему «Государством», В этом, столь же знаменитом, сочинении Платон вложил в уста Сократа проект идеального политического устройства. Беседа в «Тимее» начинается с того, что Сократ напоминает и резюмирует основные положения «вчерашнего» рассуждения об этом предмете. И вот что он говорит затем: «. . .послушайте, какое чувство вызывает у меня наш набросок государственного устройства. Это чувство похоже на то, что испытываешь, увидев каких-нибудь благородных, красивых зверей, изображенных на картине, а то и живых, но неподвижных: непременно захочется поглядеть, каковы они в движении и как они при борьбе выявляют те силы, о которых позволяет догадываться склад их тел. В точности то же самое испытываю я относительно изображенного нами госу

7

дарства: мне было бы приятно послушать описание того* как это государство ведет себя в борьбе с другими государствами, как оно достойным его образом вступает в войну, как в ходе войны его граждане совершают подвиги сообразно своему обучению и воспитанию, будь то на поле брани или в переговорах с каждым из других государств» (19 b-с).

Сократ уверяет, что самому ему не под силу «прочесть подобающее похвальное слово мужам и государству». Он думает, что с этой задачей не справятся и поэты, ибо поэзия есть род подражания, а здесь придется воссоздавать в речи то, что лежит за пределами привычного. Разумеется, есть еще люди, профессионально обучающие красноречию, но они странствуют из города в город, нигде не заводят собственного дома, поэтому Сократ подозревает, что им не найти верных слов для описания борьбы, сражений, переговоров. Он, однако, уповает на своих собеседников - людей, равно причастных как философским, так и государственным занятиям.

Тогда Гермократ обращается к Критию и просит его сообщить Сократу сказание, о котором другим участникам беседы Критий поведал еще вчера вечером, после рассуждений о государстве. Возможно, оно подойдет к задаче, поставленной Сократом. Критий соглашается. Вот его знаменитый рассказ:

Критий. Послушай же, Сократ, сказание хоть и весьма странное, но, безусловно, правдивое, как засвидетельствовал некогда Солон, мудрейший из семи мудрецов. Он был родственником и большим другом прадеда нашего Дропида, о чем сам неоднократно упоминает в своих стихотворениях; и он говорил деду нашему Критию - а старик в свою очередь повторял это нам, - что нашим городом в древности были свершены великие и достойные удивления дела, которые были потом забыты по причине бега времени и гибели людей; величайшее из них то, которое сейчас нам будет кстати припомнить, чтобы сразу и отдарить тебя, и почтить богиню в ее праздник достойным и правдивым хвалебным гимном.

Сократ. Прекрасно. Однако что же это за подвиг, о котором Критий со слов Солона рассказывал как о замалчиваемом, но действительно совершенном нашим городом?

Критий. Я расскажу то, что слышал как древнее сказание из уст человека, который сам был далеко не молод. Да, в те

8

времена нашему деду было, по собственным его словам, около девяноста лет, а мне - самое большее десять. Мы справляли тогда как раз праздник Куреотис на Апатуриях, и по установленному обряду для нас, мальчиков, наши отцы предложили награды за чтение стихов. Читались различные творения разных поэтов, и в том числе многие мальчики исполняли стихи Солона, которые в то время были еще новинкой. И вот один из сочленов фратрии» то ли впрямь по убеждению, то ли думая сделать приятное Критию, заявил, что считает Солона не только мудрейшим во всех прочих отношениях, но и в поэтическом своем творчестве благороднейшим из поэтов. А старик - помню это, как сейчас, - очень обрадовался и сказал, улыбнувшись: «Если бы, Аминандр, он занимался поэзией не урывками, но всерьез, как другие, и если бы он довел до конца сказание, привезенное им сюда из Египта, а не был вынужден забросить его из-за смут и прочих бед, которые встретили его по возвращении на родину! Я полагаю, что тогда ни Гесиод, ни Гомер, ни какой-либо иной поэт не мог бы превзойти его славой». - «А что это было за сказание, Критий?», - спросил тот. «Оно касалось, - ответил наш дед, - величайшего из деяний, когда-либо совершенных нашим городом, которое заслуживало бы стать и самым известным из всех, но по причине времени и гибели совершивших это деяние рассказ о нем до нас не дошел». - «Расскажи с самого начала, - попросил Аминандр, - в чем дело, при каких обстоятельствах и от кого слышал Солон то, что рассказывал как истинную правду?».

«Есть в Египте, - начал наш дед, - у вершины Дельты, где Нил расходится на отдельные потоки, ном, именуемый Сансским; главный город этого нома - Саис, откуда, между прочим, был родом царь Амасис. Покровительница города - некая богиня, которая по-египетски зовется Нейт, а по-эллински, как утверждают местные жители, это Афина: они весьма дружественно расположены к афинянам и притязают на некое родство с последними. Солон рассказывал, что, когда он в своих странствиях прибыл туда, его приняли с большим почетом; когда же он стал расспрашивать о древних временах самых сведущих среди жрецов, ему пришлось убедиться, что ни сам он, ни вообще кто-либо из эллинов, можно сказать, почти ничего об этих предметах не знает. Однажды, вознамерившись перевести разговор на старые предания, он попробовал рассказать им наши мифы о древнейших событиях - о Форонее, почитаемом за первого человека, о Ниобе и о том, как Девкалион и Пирра пережили потоп; при этом он пытался вывести родословную их потомков, а также исчислить по количеству поколений сроки, истекшие с тех времен. И тогда воскликнул один из жрецов, человек весьма

9

преклонных лет: «Ах, Солон, Солон! Вы, эллины, вечно остаетесь детьми, и нет среди эллинов старца!». - «Почему ты так говоришь?», - спросил Солон. «Все вы юны умом, - ответил тот, - ибо умы ваши не сохраняют в себе никакого предания, искони переходившего из рода в род, и никакого учения, поседевшего от времени. Причина же тому вот какая. Уже были и еще будут многократные и различные случаи погибели людей, и притом самые страшные - из-за огня и воды, а другие, менее значительные - из-за тысяч других бедствий. Отсюда и распространенное у вас сказание о Фаэтоне, сыне Гелиоса, который будто бы некогда запряг отцовскую колесницу, но не смог направить ее по отцовскому пути, а потому спалил все на Земле и сам погиб, испепеленный молнией. Положим, у этого сказания облик мифа, но в нем содержится и правда: в самом деле, тела, вращающиеся по небосводу вокруг Земли, отклоняются от своих путей, и потому через известные промежутки времени все * на Земле гибнет от великого пожара. В такие времена обитатели гор и возвышенных либо сухих мест подпадают более полному истреблению, нежели те, кто живет возле рек или моря; а потому постоянный наш благодетель Нил и в этой беде спасает нас, разливаясь. Когда же боги, творя над Землей очищение, затопляют ее водами, уцелеть могут волопасы и скотоводы в горах, между тем как обитатели ваших городов оказываются унесены потоками в море; но в нашей стране вода ни в такое время, ни в какое-либо иное не падает на поля сверху, а, напротив, по природе своей поднимается снизу. По этой причине сохраняющиеся у нас предания древнее всех прочих, хотя и верно, что во всех землях, где тому не препятствует чрезмерный холод или жар, род человеческий неизменно существует в большем или меньшем числе. Какое бы славное или великое деяние или вообще замечательное событие ни произошло, будь то в нашем краю или в любой стране, о которой мы получаем известия, все это с древних времен запечатлевается в записях, которые мы храним в наших храмах; между тем у вас и прочих народов всякий раз, как только успеет выработаться письменность и все прочее, что необходимо для городской жизни, вновь и вновь в урочное время с небес низвергаются потоки, словно мор, оставляя из всех вас лишь неграмотных и неученых. И вы снова начинаете все сначала, словно только что родились, ничего не зная о том, что совершалось в древние времена в нашей стране или у вас самих. Взять хотя бы те ваши родословные, Солон, которые ты только что излагал, --ведь они почти ничем не отличаются от детских сказок. Так, вы

* В оригинале менее категорично.

10

храните память только об одном потопе, а ведь их было много до этого; более того, вы даже не знаете, что прекраснейший и благороднейший род людей жил некогда в вашей стране. Ты сам и весь твой город происходите от малого семени, оставленного этим родом, но вы ничего о нем не ведаете, ибо выжившие на протяжении многих поколений умирали, не оставляя по себе никаких записей и потому как бы немотствуя. А между тем, Солон, перед самым большим и разрушительным наводнением то государство, что ныне известно под именем Афин, было и в делах военной доблести первым, и по совершенству всех своих законов стояло превыше сравнения; предание приписывает ему такие деяния и установления, которые прекраснее всего, что нам известно под небом».

Услышав это, Солон, по собственному его признанию, был поражен и горячо упрашивал жрецов со всей обстоятельностью и до порядку рассказать об этих древних афинских гражданах.

Жрец ответил ему: «Мне не жаль, Солон; я все расскажу ради тебя и вашего государства, но прежде всего ради той богини, чю получила в удел, взрастила и воспитала как ваш, так и наш город. Однако Афины она основала на целое тысячелетие раньше, восприняв ваше семя от Геи и Гефеста, а этот наш город - позднее. Между тем древность наших городских установлений определяется по священным записям в восемь тысячелетий. Итак, девять тысяч лет тому назад жили эти твои сограждане, о чьих законах и о чьем величайшем подвиге мне предстоит вкратце тебе рассказать; позднее, на досуге, мы с письменами в руках выясним все обстоятельнее и по порядку.

Законы твоих предков ты можешь представить себе по здешним: ты найдешь ныне в Египте множество установлений, принятых в те времена у вас, и прежде всего, например, сословие жрецов, обособленное от всех прочих, затем сословие ремесленников, в котором каждый занимается своим ремеслом, ни во что больше не вмешиваясь, и, наконец, сословия пастухов, охотников п земледельцев; да и воинское сословие, как ты, должно быть, заметил сам, отделено от прочих, и членам его закон предписывает не заботиться ни о чем, кроме войны. Добавь к этому, что снаряжены наши воины щитами и копьями: этот род вооружения был явлен богиней, и мы ввели его у себя первыми в Азии, как вы - первыми в ваших землях. Что касается умственных занятий, ты и сам видишь, какую заботу о них проявил с самого начала наш закон, исследуя космос и из наук божественных выводя науки человеческие, вплоть до искусства гадания и пекущегося о здоровье искусства врачевать, а равно и всех прочих видов знания, которые стоят в связи с упоминаемыми. Но весь

11

этот порядок и строй богиня еще раньше ввела у вас, устрояя ваше государство, а начала она с того, что отыскала для вашего рождения такое место, где под действием мягкого климата вы рождались бы разумнейшими на Земле людьми. Любя брани и любя мудрость, богиня избрала и первым заселила такой край, который обещал порождать мужей, более кого бы то ни было похожих на нее самое. И вот вы стали обитать там, обладая прекрасными законами, которые были тогда еще более совершенны, и превосходя всех людей во всех видах добродетели» как это и естественно для отпрысков и питомцев богов. Из великих деяний вашего государства немало таких, которые известны по нашим записям и служат предметом восхищения; однако между ними есть одно, которое превышает величием и доблестью все остальные. Ведь по свидетельству наших записей государство ваше положило предел дерзости несметных воинских сил. отправлявшихся на завоевание всей Европы и Азии, а путь державших от Атлантического моря. Через море это в те времена возможно было переправиться, ибо еще существовал остров, лежавший перед тем проливом, который называется на вашем языке Геракловыми столпами. Этот остров превышал своими размерами Ливию * и Азию, вместе взятые, и с него тогдашним путешественникам легко было перебраться на другие острова, а с островов § - на весь противолежащий материк, который охватывает то море, что и впрямь заслуживает такое название (ведь море по эту сторону упомянутого пролива являет собой всего лишь бухту с неким узким проходом в нее, тогда как море по ту сторону пролива есть море в собственном смысле слова, равно как и окружающая его земля воистину и вполне справедливо может быть названа материком). На этом-то острове, именовавшемся Атлантидой, возник великий и достойный удивления союз царей, чья власть простиралась на весь остров, на многие другие острова и на часть материка, а сверх того, по эту сторону пролива они овладели Ливией вплоть до Египта и Европой вплоть до Тиррении.** И вот вся эта сплоченная мощь была брошена на то, чтобы одним ударом ввергнуть в рабство и ваши и наши земли и все вообще страны по эту сторону пролива. Именно тогда, Солон, государство ваше явило всему миру блистательное доказательство своей доблести и силы; всех превосходя твердостью духа и опытностью в военном деле, оно сначала встало во главе эллинов, но из-за измены союзников оказалось предоставленным самому себе, в одиночестве встретилось с крайними опасностями и все же

* Ливией греки называли Африку, причем они имели ясное представление только о северной части континента.
** Т. е. до Средней Италии.

12

одолело завоевателей и воздвигло победные трофеи. Тех, кто еще не был порабощен, оно спасло от угрозы рабства; всех же остальных, сколько ни обитало нас по эту сторону Геракловых столпов, оно великодушно сделало свободными. Но позднее, когда пришел срок для невиданных землетрясений и наводнений, за одни ужасные сутки* вся ваша воинская сила была поглощена разверзнувшейся землей; равным образом и Атлантида исчезла, погрузившись в пучину. После этого море в тех местах стало вплоть до сего дня несудоходным и недоступным по причине обмеления, вызванного огромным количеством ила, который оставил после себя осевший остров».

Ну, вот я и пересказал тебе, Сократ, возможно короче то, что передавал со слов Солона старик Критий. Когда ты вчера говорил о твоем государстве и его гражданах, мне вспомнился этот рассказ, и я с удивлением заметил, как многие твои слова по какой-то поразительной случайности совпадают со словами Солона. Но тогда мне не хотелось ничего говорить, ибо по прошествии столь долгого времени я недостаточно помнил содержание рассказа; поэтому я решил, что мне не следует говорить до тех пор, пока я не припомню всего с достаточной обстоятельностью. . . я начал. . . припоминать суть дела, едва только успел вчера покинуть эти места, а потом, оставшись один, восстанавливал в памяти подробности всю ночь подряд и вспомнил почти все. Справедливо изречение, что затверженное в детстве куда как хорошо держится в памяти. Я совсем не уверен, что мне удалось бы полностью восстановить в памяти то, что я слышал вчера; но вот если из этого рассказа, слышанного мною давным-давно, от меня ускользнет самая малость, мне это покажется странным. . .

Итак, чтобы наконец-то дойти до сути дела, я согласен, Сократ, повторить мое повествование уже не в сокращенном виде, но со всеми подробностями, с которыми я сам его слышал. Граждан и государство, что были тобою вчера нам представлены как в некоем мифе, мы перенесем в действительность и будем исходить из того, что твое государство и есть вот эта наша родина, а граждане, о которых ты размышлял, суть вправду жившие наши предки из рассказов жреца. Соответствие будет полное, и мы не погрешим против истины, утверждая, что они жили в те времена.

Так выразительно завершается рассказ в «Тимее». В «Критии» описываются оба участника борьбы. Вот древняя Аттика. Девять тысяч лет назад страна*

* Буквально: за один день и бедственную ночь.

13

еще не разрушенная землетрясением и потопами, была обширней и плодородней. Сословие воинов селилось обособленно на акрополе, «за одной оградой, замыкавшей как бы сад, принадлежащий одной семье» (112 b). Все у них было общим, притом у остальных граждан они не брали ничего сверх необходимого. Склоны холма занимали ремесленники и те из земледельцев, чьи участки находились поблизости.

Вот столица и царская область Атлантиды. Город расположился на невысоком холме, возвышающемся посреди огромной равнины. Он окружен несколькими водными кольцами, так что находится на острове. С морем, отстоя от него сравнительно недалеко, он соединен каналом. Столица отстроена с пышностью и великолепием. Гавань переполнена кораблями, днем и ночью там не стихает шум. Равнина, с севера защищенная высоченными горами, опоясана большим каналом (общей протяженностью, в пересчете на наши единицы измерения, около тысячи восьмисот километров) и вся пронизана сетью малых. На острове, разделенном на десять частей, правят цари, ведущие свой род от Посейдона. Старшинство среди них принадлежит потомкам Атланта - Посейдонова первенца.

В продолжение многих поколений, говорят нам, цари Атлантиды презирали «все, кроме добродетели, ни во что не ставили богатство и с легкостью почитали чуть ли не за досадное бремя груды золота и прочих сокровищ» (120 е--121 а). Но со временем они утратили трезвость ума и преисполнились спеси.

«И вот Зевс, бог богов, блюдущий законы. . . помыслил о славном роде, впавшем в столь жалкую развращенность, и решил наложить на него кару, дабы он, отрезвев от беды, научился благообразию. Поэтому он созвал всех богов в славнейшую из своих обителей, утвержденную в средоточии мира, из которой можно лицезреть все, причастное рождению, и обратился к собравшимся с такими словами. . .» (121 b-с).

На этом обрывается история Атлантиды - острова и цивилизации, исчезнувших в пучине.

Принцип правдоподобия

Споры о правдивости рассказа об Атлантиде начались в следующем за Платоном поколении и продолжаются по сей день.

14

«То, что сказанное согласуется с природными явлениями, ясно для всякого, мало-мальски сведущего в естествознании». Так прокомментировал описание гибели Атлантиды неоплатоник Прокл (410-485 г.), составивший обширнейший комментарий к «Тимею» (1.187 Диль).

Сходным образом рассуждал об Атлантиде Посидоний (около 135-51 гг, до н. э.) - видная фигура в эллинистической философии и науке. Его рассуждения сочувственно излагает в своей «Географии» Страбон: «. . .у Посидония правильно сказано, что земля иногда поднимается и оседает, а также испытывает перемены от землетрясений и других подобных явлений. . . С этим он удачно сопоставляет сообщение Платона о том, что история об острове Атлантида, возможно, не является выдумкой. Платон сообщает относительно Атлантиды^ что Солон, расспросив египетских жрецов, рассказывал, что Атлантида некогда существовала, но исчезла; это был остров не меньше материка, И Посидоний считает, что ставить вопрос таким образом разумнее, чем говорить об Атлантиде, что „создатель заставил ее исчезнуть, как Гомер - стену ахейцев“» (II.3.6=По~ сидоний. Фр. 13 Тайлер).

Современные сторонники достоверности платоновского сообщения находятся в более трудном положении. По их признанию, исчезновение большого острова в один день и одну ночь - явление геологически невозможное. 2 Исследование дна Атлантического океана, соглашаются они, не подтверждает того, что одиннадцать с половиной тысяч лет назад здесь произошла катастрофа, описанная Платоном; более того, совокупность геофизических данных вынуждает признать такое событие невероятным. Им приходится считаться и с данными археологии: в указанное время не существовало ни городов, ни земледелия, ни обработки металлов* ни письменности, ни египетских жрецов.

Мешает ли им все это быть сторонниками историчности Атлантиды? Как видно, нет. Дело в том, что ни Посидоний, ни Прокл, ни тысячи других людей никогда не говорили, что все написанное Платоном - чистая правда. Они настаивают лишь на том, что рассказ об Атлантиде в принципе правдоподобен и поэтому в нем следует искать зерно исторической истины.

Вычленение этого зерна осуществляется на основе

15

«хорошо известного в точных науках и математике приема последовательного исключения: один за другим исключаются все маловероятные варианты, пока не остается наиболее вероятное сведение или предположение». 3 За скобки выносится все то, в чем можно признать явную фантастику, дань мифологии или философской конструкции, на чем лежит печать какой-либо явной тенденции, а остаток сопоставляется с историческими и геологическими фактами.

Эффективность описанного метода такова, что он позволил найти не только одну, но даже несколько десятков, а то и сотен Атлантид. Их география простирается от Америки до Ирана и от Шпицбергена до Туниса (отвлекаясь от наиболее экзотических вариантов).

В чем тут дело?

Если мы сочли необязательным для себя держаться точного смысла платоновских слов и возможным довольствоваться тем, что его рассказ в общих чертах правдоподобен, что нечто в таком роде в принципе могло быть, тогда мы оказываемся в поле, границы которого уходят за горизонт. Любое стихийное бедствие, обрушившееся на какую-либо страну, любая цивилизация, внезапно прекратившая существование, будут напоминать нам историю Атлантиды.

Сходство удивительно растяжимая вещь, особенно когда объект сравнения наделен разнообразными характеристиками. Платон говорит, что Атлантида - остров и что на севере ее - высокие горы. Что нам кажется больше похожим на нее: остров без гор или полуостров с горами?

Конечно, мы наделены здравым смыслом и не все реконструкции в равной мере смогут претендовать на наше признание. Мы предпочтем, чтобы найденная Атлантида по возможности больше походила на платоновскую, по возможности ближе находилась к месту либо указанному Платоном, либо к тому, откуда история Атлантиды стала известна миру. Нынешние сторонники историчности Атлантиды реалистичнее всех своих предшественников. Они подобрали подлинное геологическое событие, произошедшее в территориальных пределах расселения греков, - грандиозное извержение вулкана острова Санторин, которое обычно датируют временем около 1450 г. до н. э. Атлантидой оказался то ли сам этот остров (центральная часть его

16

в результате извержения погрузилась в море), то ли Крит, пострадавший от приливных волн (ведь сам Санторин все же слишком мал), то ли какая-то комбинация фактов, относящаяся к ним обоим. В результате остров, «превышавший Ливию и Азию, вместе взятые», приобрел более скромные размеры, а временная дистанция, отделявшая Платона от описываемых событий, сократилась в десять раз. Правда, эти достижения возмутили сторонников ортодоксальной, «атлантической» концепции: «Это все что угодно, только не Атлантида Платона!», - заявили они. Как видим, максимальный реализм предстает под другим углом зрения максимальной утратой чувства реальности.

Лучшим открывателям Атлантид нельзя отказать ни в изобретательности, ни в эрудиции. Однако принцип оценки платоновских сообщений с точки зрения их отвлеченного правдоподобия не учитывает следующее: установка на правдоподобие может являться составной частью авторского замысла и, таким образом, вымыслу, сконструированному на основании того, что действительно бывает в жизни, всегда найдутся исторические аналогии. Последовательное исключение здесь ничего не даст. Что бы мы сказали о криминалистах* если бы они исходили из представления о том, что вымысел кончается там, где начинается сходство с жизнью, если бы все правдоподобное они принимали за чистую* монету, не учитывая, что ложная версия может быть насыщена работающими на нее правдоподобными деталями? Метод последовательного исключения рассматривает платоновский рассказ как механическую совокупность информации безотносительно к тому целому, в которое она организована, - так, будто перед нами не сочинение, написанное одним человеком, а сводка данных, полученных в различных лабораториях. Не улавливая в достаточной мере направленность авторской воли, упуская из виду то, что установка на правдоподобие, возможно, является одним из принципов, по которым строится данный текст, ученый при всей своей учености остается пленником источника и идет на поводу у него, воображая, что его использует.

Научный метод един, но он требует адекватного применения. Подобно тому как геологические факты интерпретируются в свете общих геологических законов, точно так же отдельные высказывания, содержащиеся

17

в данном тексте, подлежат интерпретации в свете законов жанра, к которому данный текст принадлежит.

Жанровый анализ является первым непременным условием для того, чтобы браться за проблему историчности Атлантиды. Есть и другое. На чем основана заключенная в «Тимее» и «Критии» информация? Существует ли нить, соединяющая события тысячелетней давности и сообщение о них, коль скоро безоговорочно полагаться на платоновские слова не приходится? Все это требует самого пристального внимания. Как мы видели, найти что-то похожее на Атлантиду нетрудно* но нужно доказать еще, что Платон о такой-то исчезнувшей стране знал. Ссылаться на недостаток сведений можно разве в том случае, если сходство столь специфично, что его в принципе нельзя объяснить иначе, нежели отношениями между копией п оригиналом.

Итак, научный подход к платоновскому рассказу подразумевает адекватное уяснение его характера и непременную постановку вопроса о существовании предания, которое явилось бы связующим звеном между Платоном и предполагаемой исторической реальностью. Заручившись поддержкой столь надежных проводников, мы будем продвигаться шаг за шагом в изучении той реальности, которая нам действительно дана: эта реальность - совокупность сведений и картин, содержащихся в рассказе Платона. И тогда, возможно, мы разгадаем загадку Атлантиды.

Философский миф

Соответствует ли писательской манере Платона рассказывать нечто такое, чего не было или нет? Такой вопрос, возможно, показался бы поспешным, если бы не одно бросающееся в глаза обстоятельство: рассказ Крития служит прямой иллюстрацией к идеалам «Государства». Древние Афины, о которых Солону поведали жрецы, «по какой-то случайности» оказались точным отображением платоновского идеального государства.

Так соответствует или нет? Вот тут, надо сказать, и пролегает водораздел между любителями, хотя бы весьма проницательными, и профессионалами, хотя бы и заурядными. Для историков и филологов, изучавших творчество Платона, ответ на этот вопрос совершенно ясен. Платон - изобретательнейший писатель, способ

18

ный придумать что угодно и охотно занимающийся этим.

Уже сами его диалоги в подавляющем большинстве - вымышленные сцены с вымышленными разговорами, а иногда и вымышленными участниками. В некоторых из них собеседники, и прежде всего главный из них - Сократ, рассказывают какие-то удивительные вещи: о богах, загробной жизни или запредельном мире, о странствиях души и рождении людей из земли. При этом нас могут предупредить, что рассказан будет миф, или, наоборот, уверить, что рассказ правдив. Все эти мифы в отличие от настоящих принято именовать философскими или же попросту платоновскими.

Скажем о них чуть подробней. В «Горгии» Сократ рассказывает о загробном воздаянии - кто, кого, в каком виде и как судит, о законе, принятом еще при Кроносе и поныне сохраняющемся у богов, «чтобы тот из людей, кто проживет жизнь в справедливости и благочестии, удалялся после смерти на Острова блаженных. . . а кто жил несправедливо и безбожно, чтобы уходил в место кары и возмездия, в темницу, которую называют Тартаром», о том, наконец, как произошли перемены в деле тамошнего судопроизводства (523 а- 524 а).

В «Протагоре» в уста Протагора вложен миф о сотворении людей и первых шагах цивилизации (320 с- 322 d).

В «Пире» несколько участников застолья один вдохновеннее другого произносят речи во славу Эрота. Аристофан рассказывает миф о том, как люди изначально были двуполыми, с двумя парами рук и ног, и как Зевс рассек их пополам - эти половины ищут друг друга, откуда и происходит любовное влечение (189 е и след.). А Сократ рассказывает там со слов мантинеянки Диотимы миф о зачатии и свойствах Эрота (201 d и след.).

В «Федре» Сократ говорит о душе, уподобленной им крылатой упряжке, о ее странствиях и раскрывающихся перед ней картинах (246 b и след.). В том же диалоге Сократ передает сказание о том, как египетский бог Тевт беседовал с царем Тамусом о пользе и вреде письменности (274 с-275 b).

В «Федоне» Сократ повествует о том, как выглядит земной шар, если глядеть на него сверху, и какова

19

истинная поверхность земли, в то время как мы живем в одной из земных впадин (110 b и след.).

В «Хармиде» Сократ хочет завязать беседу с молодым человеком и притворяется знатоком средств от головной боли. Он настолько входит в роль, что рассказывает о своем общении с неким фракийским врачом, - из тех, что знают чуть ли не секрет бессмертия, - который изложил ему медицинскую теорию фракийского царя-бога Залмоксиса (155 b-156 е).

В III книге «Государства» говорится о «финикийском мифе», который полезно внушать гражданам, о том, что люди рождаются в недрах земли и о разной ценности примесях (золота, серебра, железа и меди), которые в людях от рождения содержатся (414 с-415 с). В X книге приводится рассказ Эра, сына Армения, родом из Памфилии: «Как-то он был убит на войне: когда через десять дней стали подбирать тела уже разложившихся мертвецов, его нашли еще целым, привезли домой, и когда на двенадцатый день приступили к погребению, то, лежа уже на костре, он вдруг ожил, а оживши, рассказал, что он там видел» (614 b и след.). «Там» - на том свете.

В «Политике» рассказываются несколько связанных между собой мифов - о поворотах вращающейся Вселенной, о людях, проживших вспять от старости до младенчества, о жизни при Кроносе (традиционная тема, которой здесь придана особая интерпретация) (268 е и след.).

Наконец, большая часть «Тимея» представляет собой своего рода миф о творении.

Можно констатировать большое разнообразие форм платоновских мифов. Здесь и обработки традиционного материала, и совершенно оригинальные построения, причем последние бывают как чисто поэтическими, так и в определенной мере натурфилософскими, если не сказать - научными (как в «Федоне», «Политике» и «Тимее»). Они по-разному преподносятся - с указанием на источник (в «Пире» и «Государстве») и без указаний, как условные и безусловные в отношении истинности. Нас, конечно, интересует второй случай, ибо мы устанавливаем, таким образом, что и в этом плане история Атлантиды не является исключением. Однако аналогии любопытны!

20

«Внемли, как говорится, прекрасному повествованию, - обращается Сократ к своему собеседнику в «Горгии», - которое ты, вероятно, сочтешь сказкою, а я полагаю истиной» (523 а), - и рассказывает далее заведомый миф о загробном суде.

Истинным объявляется и рассказ о картинах, открывающихся странствующей в занебесной области душе (Федр. 247 с).

Рассказу о том, что памфилиец Эр видел в загробном мире, предпослана реплика, противопоставляющая его достоверность рассказам Одиссея.

Чужеземное происхождение предания тоже, как мы видим, не является индивидуальной особенностью истории Атлантиды. Нам остается только повторить вслед за юным Федром: «Ты, Сократ, легко сочиняешь египетские и какие тебе угодно сказания» (Федр. 275 b).

В самом деле, Платон был глубокомысленным и метафизическим философом; тем не менее, пожалуй, ни одному другому древнему писателю не свойственно в такой мере игровое начало, как ему.

Чем история Афин и Атлантиды действительно выделяется среди платоновских мифов, так это тем, что она преподносится как историческое повествование, притом основанное на письменных документах. Но эту особенность можно вразумительно объяснить, исходя из идейных и художественных задач Платона, как они им самим недвусмысленно сформулированы.

Вспомним, Платон хочет оживить идеальное государство (Тимей. 19 b-с). Но как это сделать? Придумать для него особое пространство, вымышленную страну с вымышленными соседями? Так можно поступить в эпоху географических открытий, и так поступят не только Мор и Кампанелла, но еще в древности Евгемер и Ямбул. Платону это едва ли подходило. Плаваний с исследовательскими целями в его время не предпринималось, требовался между тем рассказчик, внушающий почтение и доверие. Малограмотный матрос или торговец, стяжатель по своей натуре, не могли быть выбраны Платоном для этой роли. Как бы то ни было, достаточно того факта, что он захотел увидеть идеальное государство воплощенным в родной Аттике. В таком случае предстояло поместить его в историю. Характером исторического эпизода должна была стать борьба, испытание на прочность. Идеальное государство должно было

21

противостоять огромной силе, не меньшей, чем та, что в пору греко-персидских войн была отражена реальными Афинами. «Однако противоположную сторону не должна была представлять Персия или Азия; это было бы не только слишком близко к Гомеру или Геродоту, но и могло создать впечатление тенденции, звучащей в „Панегирике" Исократа», 4 т. е. пропаганды общегреческого похода на Восток (а это для Платона и не своя и не слишком привлекательная идея). Следовательно, нужно было отыскать другой обширный мир, сопредельный с нашим. Но почему тогда мы больше ничего о нем не слышим? Ему надлежало исчезнуть!

Все это должно было происходить в чрезвычайно отдаленные времена, память о которых уцелела разве в каком-нибудь особенном месте. Таким местом, конечно, должен был стать Египет - страна самой древней, в представлении греков, цивилизации. Предание нужно оттуда вывезти - но Солон действительно бывал в Египте (по крайней мере это было общим убеждением). Историческое повествование требует и соответствующего подхода - ссылки на источник, опоры желательно на письменные документы, проверки, где это возможно, рассказа по независимым данным (чего особенно много в «Критии»).

Но у изысканного писателя исчезновение целого мира не должно выглядеть натужным и нарочитым. Оно должно быть окрашено каким-то особым смыслом. И смысл этот под рукой. Гигантская агрессивная империя могла сложиться только в силу заносчивости - забвения, с точки зрения Платона, истинных целей политического искусства. Цари Атлантиды опьянели от силы и роскоши и под воздействием богатства утратили здравое понимание вещей (Критий. 121 а-b). Что бывает в таких случаях с государствами, Платон «казал однажды в другом месте: они, «подобно судам, погружающимся в пучину, гибнут, либо уже погибли или погибнут в будущем из-за никчемности своих кормчих и корабельщиков - величайших невежд в великих делах» (Политик. 302 а). Но тема кары требовала эпического контекста. Отсюда жанровая двойственность платоновского рассказа: история должна была протекать в рамках естественных причин и событий, эпос - с участием богов. Совместить эти линии стилистически помогал пример «Илиады», трагедий, написанных на

22

сюжеты, имеющие исторический облик, отчасти и Геродота. Дополнительным оправданием подобного совмещения служило упоминание того, что Солон намеревался использовать весь этот исторический материал для создания эпической поэмы.

Впрочем, все эти художественные задачи могли получить и более плоское, схематичное решение, нежели то, что мы находим у Платона, если бы не одно обстоятельство. Платону, как философу и как художнику, по душе было писать не что угодно, лишь бы это иллюстрировало нужную мораль, а лишь то, что сообразно природе и подлинному ходу вещей.

Критий, прежде чем начать подробный рассказ о войне Афин и Атлантиды, находится в замешательстве. Только что закончил свою речь Тимей. В начала ее он просил слушателей о снисхождении: ведь в рассуждениях о таких вещах, как боги и рождение вселенной, трудно достичь полной точности и непротиворечивости - «мы должны радоваться, если наше рассуждение окажется не менее правдоподобным, чем любое другое», в таких вопросах подобает довольствоваться «правдоподобным мифом, не требуя большего» (Тимей. 29 с-d). Критий считает, что он заслуживает еще большего снисхождения. Ведь «тому, кто говорит с людьми о богах, легче внушить к своим речам доверие, нежели тому, кто толкует с нами о смертных, ибо, когда слушатели лишены в чем-то опыта и знаний, это дает тому, кто вздумает говорить перед ними об этом, великую свободу действий. . . Все, что мы говорим, есть в некотором роде подражание и отображение; между тем, если мы рассмотрим работу живописцев над изображением тел божественных и человеческих с точки зрения легкости или трудности, с которой можно внушить зрителям видимость полного сходства, мы увидим, что, если дело идет о земле, горах, реках и лесе, а равно и обо всем небосводе со всем сущим на нем и по нему идущим, мы бываем довольны, если живописец способен хоть совсем немного приблизиться к подобию этих предметов; и, поскольку мы не можем ничего о них знать с достаточной точностью, мы не проверяем и не изобличаем написанного, но терпим неясную и обманчивую тенепись. Напротив, если кто примется изображать наши собственные тела, мы живо чувствуем упущения, всегда бываем очень внимательны

23

к ним и являем собою суровых судей тому, кто не во всем я не вполне достигает сходства. То же самое легко усмотреть и относительно рассуждений. . . А потому вам дблжно иметь снисхождение к тому, что я ныне без всякой подготовки имею сказать, если я и не смогу добиться во всем соответствия: помыслите, что смертное не легко, но, наоборот, затруднительно отобразить в согласии с вероятностью» (Критий. 107 а-е).

Вот и установка на правдоподобие, на подражание действительности, заявленная прямым текстом!

То, как я здесь описал характер платоновского рассказа, к концу книги предстоит проверить, уточнить и развить. Положим, нам уже удалось приблизиться к истине, но на это можно возразить: да, примерно таким образом Платон приспособил к своим целям древнее предание.

И действительно, не будем спешить с выводами. Пока мы установили лишь то, что история Афин и Атлантиды от начала и до конца могла быть вымышлена Платоном.

Подготовлено по изданию: